В июне 1772-м году в заливе Наррагансетт (ныне штат Род-Айленд, США) небольшая группа контрабандистов напала на правительственный военный корабль, ранила капитана, разоружила команду, ограбила судно и сожгло его. Так началась война Американских колоний за независимость от Британии, героем которой стал полковник Джордж Вашингтон, ставший несколько лет спустя их первым президентом. Почти два с половиной века спустя, в марте 2014 года несколько тысяч человек штурмовали здание Донецкой администрации и подняли над ней российский флаг, что положило начало войне на Донбассе, известной нам сейчас как война с Россией (по версии Порошенко) или борьба за независимость (по версии Захарченко). Что общего между этими двумя событиями?
Войн и военных конфликтов на планете было, есть и будет множество. Они отличаются масштабом (62 государства участника и более 60-ти миллионов погибших во Второй Мировой Войне против, к примеру, Англо-занзибарской войны, длившейся 38 минут и унесшей жизни около 570 человек), содержанием (например, война может быть освободительной, гражданской, религиозной, или же вообще иметь природу бунта, восстания или революции), продолжительностью, напряженностью, и бог его знает чем еще. Однако, по мнению Массимо Морелли, профессора политологии и экономики Колумбийского университета, большинство конфликтов порождаются проблемами невыполнения обязательств.
Если речь идет о войнах за незавимость, то этим невыполненным обязательством, по видимому, является неписаное, но столь очевидное, обязательство не приходить “в чужой огород со своим уставом”. Так, восстания римских провинций много сотен лет назад в Галии, Македонии или Италии по природе своей мало, чем отличались от борьбы индейцев с американцами в XVIII-м веке или чеченцев с Российской Федерацией в XX-м. Во всех случаях владельцы “огорода” были недовольны чужим “уставом”.
По всей видимости, в этом природа человека: мы не любим когда нами управляют извне, даже если это делается хорошо. Мы готовы терпеть до тех пор, пока имеет место явная выгода (например, штаты в США), либо пока нас удерживают силой (например, республики в СССР).
Фактор выгоды все чаще теряет свою актуальность в силу разных причин, в то время как силовой компонент в новейшей истории всегда ведет к жертвам и почти никогда не способен удержать территорию под контролем. Из самого недавнего и еще не до конца зажившего — это, конечно, Косово, Южная Осетия или Приднестровье. Контр-примерами, в которых тем или иным способом территории пока удерживаются, могут служить Чечня или Палестина.
В пользу утверждения о том, что в большинстве случаев, однажды став на путь сепаратизма, территория неизбежно выходит из-под контроля “угнетателей”, говорит тот простой факт, что в 1900 году на планете было немногим более пятидесяти стран. К примеру, Индии, Канады, Польши, Финдляндии, Украины или Австралии не было вовсе, они все входили в состав других государств либо были их колониями. Прошло немногим более ста лет, и в настоящий момент в ООН входит 193 государства.
Совершенно очевидно, что для того, чтобы увеличить количество государств вчетверо, необходимо было пройти по пути многих десятков операций сепаратизма, с участием военных или без них.
Таким образом, как бы мы к нему ни относились, сепаратизм можно назвать устойчивой тенденций новейшего времени по изменению карты мира. Поводов для его затухания объективно нет. Последние события в Великобритании и Калифорнии — тому яркие подтверждения.
А теперь зададимся вопросом: в какой группе территорий в итоге окажется Донбасс? Удержит ли его Украина силовым путем в своем составе и его будет ждать судьба Чечни или Палестины, или новое государство по типу Косово окончательно сформируется, границы будут закреплены и оружие сложено?
Ответ за будущим.
